терпение такая прекрасная добродетель… за неимением других! (c)
Для поддержания английского, а также понимания, что льет в уши американцев их медийка, я читаю их онлайн издания.
В The New York Times вчера была убойно жалостливая статья "Она работала в лаборатории Гарварда, а теперь из-за Иммиграционной полиции США она сидит". Душераздирающая история биолога Ксении Петровой, которая в России ходила на митинги и всем рассказывала, как она ненавидит правительство. Почему-то после этого здесь ее не брали на работу, и она уехала в США. Вкалывала биологом, потом поехала в отпуск во Францию. На пути оттуда пыталась протащить в багаже незадекларированные биологические материалы (эмбрионы лягушек). Начальник попросил. Собака унюхала, контрабанду нашли, ей моментально аннулировали визу и спросили, как она насчет депортации в Россию. Она заявила, что сразу нет, ведь там ее моментально убьют. Хорошо, сказали американцы и отправили ее в иммиграционный лагерь в Луизиане, где она уже пару месяцев сидит. А вся либеральная общественность срочносборит ей на адвокатов. А она (тридцатилетняя, застенчивая, склонная к нервическому смеху ("She is 30 years old, shy and prone to nervous laughter.") играет в шахматы с соседками - нелегалками и жалуется, что Америка уже не торт.
В The New York Times вчера была убойно жалостливая статья "Она работала в лаборатории Гарварда, а теперь из-за Иммиграционной полиции США она сидит". Душераздирающая история биолога Ксении Петровой, которая в России ходила на митинги и всем рассказывала, как она ненавидит правительство. Почему-то после этого здесь ее не брали на работу, и она уехала в США. Вкалывала биологом, потом поехала в отпуск во Францию. На пути оттуда пыталась протащить в багаже незадекларированные биологические материалы (эмбрионы лягушек). Начальник попросил. Собака унюхала, контрабанду нашли, ей моментально аннулировали визу и спросили, как она насчет депортации в Россию. Она заявила, что сразу нет, ведь там ее моментально убьют. Хорошо, сказали американцы и отправили ее в иммиграционный лагерь в Луизиане, где она уже пару месяцев сидит. А вся либеральная общественность срочносборит ей на адвокатов. А она (тридцатилетняя, застенчивая, склонная к нервическому смеху ("She is 30 years old, shy and prone to nervous laughter.") играет в шахматы с соседками - нелегалками и жалуется, что Америка уже не торт.
